Можно ли переводить буддийские тексты, не зная буддийской логики? "Бхагават сказал: "Если какой-нибудь бодхисаттва скажет так - "Я создам гармонию полей", - он скажет не то. Почему так? Гармония полей, Татхагата говорил о них как о не-гармониях. Поэтому говорят: гармонии полей". Переводу веришь, потому что он дает ощущение того типа логики, когда "есть А, которое не-А, потому - А". То есть на высшем уровне, Единого, на уровне Интуиции, Мудрости, нет противоречий между А и не-А, нет разрыва - все Едино.
Вот еще пример нулевой логики, не не оказывающей ничему и никому предпочтения, ничего не выделяющей, чтобы не нарушить сбалансированность сущего, истинное состояние вещей. Сошлемся еще раз на буддийский текст: "Я должен привести к нирване неисчеслимые существа. Но не бывает существ, которые можно привести к нирване. Сколько бы существ не были приведены к нирване, все-таки нет ни одного достигшего нирваны и нет ни одного, который бы ее не достиг. Бодхисаттва отправляется в путь, хотя он никуда не отправляется. Никто не отправляется никогда. Он не пребывает нигде. Но он пребывает во всезнании, так как он не стремится там пребывать. Ни одна большая колесница не отправлялась, не отправляется и не отправится".
Этот тип логики не членит, не разделяет, не противопоставляет, что и позволяет передать Целое, многомерное состояние или голографическую структуру мира. Отсюда огромный интерес к этому стилю мышления в современной науке, не говоря об искусстве. Наверное, если изменится сознание, в соответствии с голографической структурой мира, то произойдут коренные социальные изменения, которые неизбежно последуют за пробуждением индивидуального сознания. Буддизм дает описание самого процесса осознания. В любом тексте, - как толкуется дхарма, заключены бесчисленные варианты прочтения, т.е. каждый читает этот текст по-своему, выбирая то, что ему лично близко и доступно. Всегда личный, творческий подход к тексту каждый раз меняет сознание человека, активирует резервы памяти. Это привлекло внимание наших ученых, потому что наше нунешнее сознание сводится к работе смысловых клише, заготовленных впрок, и это последствие есть лишь имитация сознания. Это сознание машиноподобное.
Можно сказать, западная модель мышления линейна, последовательна, держится на логической соподчиненности частей. Волей-неволей предполагает активную, указующую и пассивную, воспринимающую роли, в соответствии с установкой на отношение господства-подчинения. Ориентирует (исключая религиозное сознание) на зависимость не столько от духовной реальности или конкретной ситуации, сколько от исходной идеи или от вышестоящей персоны.
Восточная модель мышления точечна, сингулярна. Здесь нет зависимости от рядом стоящего, причинно-следственной связи, но есть зависимость отдельного от изначальной природы сущего (природы Будды), а на эмпирическом уровне - от меняющейся ситуации. Веками прививалась привычка вести себя сообразно с обстоятельствами, поэтому и не могло быть готового ответа на все случаи жизни.
Японские ученые недаром именуют свой метод ведения диалога - "коммуникацией минимального общения" в отличие от европейского, который называют "коммуникацией максимального сообщения". Успех последней зависит от правильной логической выстроенности текста, иначе информация просто не будет воспринята. Здесь мало что зависит от принимающей стороны, ей все дается в расшифрованном виде. У японцев же информация не разворачивается, не выстраивается в последовательном порядке по законам формальной логики, когда одно вытекает из другого, а выдается сразу, в целом, и может быть правильно понята на уровне интуиции. Как говорят буддисты: "В одной мысли - три тысячи вещей". То есть одна мысль может выразить все аспекты Бытия, одно зерно вмещает Вселенную. Сообщение посылает лишь импульс уму, остальное зависит от способности воспринимающего схватить Целое.
Такова традиционная модель культуры, воплотившаяся в афоризмах мудрецов. На буддийско-даосско-конфуцианском Востоке учитель не облегчал задачу ученика, не задавал наводящих вопросов, предполагающих однозначный ответ, а говорил иносказательно, мог прямо "ткнуть ум" вопрошающего, ошарашить его неожиданным ответом, сбить с толку. На самом деле - сбить скрепы, сковывающие ум, очистить сознание от иллюзий.
Свободный ум, предоставленный самому себе, находит правильный ответ. Но лишь при высшем напряжении ума происходит озарение, которое позволяет видеть вещи в их подлинном виде.
Другую традицию унаследовал Запад. В отличие, скажем, от Конфуция, Сократ, достойнейший из греков и сильнейший из софистов, учил все же не столько думать, сколько рассуждать. Он как бы ведет за руку ученика, задавая наводящие вопросы, и приводит туда, куда хочет привести, к единственно правильному, с его точки зрения, ответу. Его диалоги не располагают к самостоятельному мышлению, к взрыву сознания. И эта "рассудительная" манера привела к тому, что японцы назвали "коммуникацией максимального сообщения" в конце концов к многословию, к девальвации слова, к трудностям современной педагогики и психологии.
Конечно же, здесь нет вины Сократа, но все же рождаются Платонами, но нам трудно понять современное состояние человека, не зная истоков его сознания.
Японию называют "страной, в которой не спорят". Истина, которую они искали, сокровенная суть вещей, не зависит от мнений: сколько не спорь, от нее не убудет. Для того, чтобы понять японского интеллигента, нужно меньше говорить, больше думать, ибо общение происходит не только на словесном, но не несловесном, невербальном уровне, - "от сердца к сердцу".